«Пришла разнарядка»
Семейный кодекс Российской Федерации предусматривает отобрание детей из родной семьи по двум причинам. Первая — при непосредственной угрозе жизни ребенка или его здоровью. В этом случае несовершеннолетний помещается в социально-реабилитационный центр на время выяснения всех обстоятельств. Затем следует суд, на котором решается дальнейшая судьба: возвращается ли он в родную семью или в отношении родителей начинается процедура лишения или ограничения родительских прав. И тут главным обстоятельством является «непосредственная угроза».
Тема изъятия, или отобрания ребенка – одна из сложнейших вопросов в работе опеки и судов. Ответственность огромная: с одной стороны, вне в всяких сомнений, родителей никто не заменит, но с другой – трагические случаи в родных семьях из года в год пополняют криминальную статистику. Так как же быть? На эту тему «МК» поговорил с правозащитником Никитой Сорокиным.
— В чем главная сложность возвращения детей после изъятия из семьи?
— Я бы не отнес эту сложность к главной, но хочется о ней сказать в первую очередь для понимания ситуации. Все-таки мы понимаем, что детей перемещают в социальные учреждения чаще всего из семей с низким уровнем дохода. Такая сложилась практика. Их родители — зачастую люди, борющиеся с зависимостями. Или это может быть мама, которая одна тянет на себе ребенка-инвалида. Или пенсионеры, которые добиваются опеки над несовершеннолетним после того как родителей лишили прав. Или же люди с таким уровням образования, который не позволяет им разобраться самостоятельно во всех тонкостях права. Поэтому денег на хороших адвокатов у них нет. Они, может быть, и хотели добиться возвращения ребенка, но для этого нужна просто несгибаемая воля. А у задавленных обстоятельствами людей опускаются руки. Им проще смириться.
— Уполномоченная при Президенте РФ по правам ребёнка Мария Львова-Белова не раз выражала мнение, что при всех возможных обстоятельствах ребенка нужно возвращать в родную семью. Подобные заявления повлияли на ситуацию?
— Ситуация не зависит от самой Львовой-Беловой. Она говорит очень хорошие вещи, но в регионах складывается свое понимание целей и задач данного месседжа. Большинство регионов, пока их проверка не посетила, придерживаются старых взглядов. Сейчас же активно внедряется идея ювенальной юстиции, одна из задач которой — наказание родителей за физические наказания и распитие алкоголя. Но надо понимать, что в России есть традиционный уклад семьи, далекий от новых принципов. Например, физические наказания были, есть и будут, что бы не провозглашала ювенальная юстиция. Ударить по попе или хлестнуть ремнем за рукоприкладство в таких семьях не считается. Также и с алкоголем. Есть регионы, в которых пили и пьют. И если ювенальная юстиция захочет, она найдет эти нарушения. И есть регионы, которые их усиленно ищут для отчета. Например, в Татарстане организуют рейды в Новый год. Собираются рейды из сотрудников опеки, полиции и ходят по ресторанам, квартирам, выискивая семьи, которые выпивают. Мне рассказывала случай одна девушка. Она с мужем и детьми пошли в аквапарк в новогодние каникулы. Там, в баре, выпили вина. Ее задержала полиция и составила протокол по статье 5.35 административного кодекса — неисполнение родителями или иными законными представителями несовершеннолетних обязанностей по содержанию и воспитанию несовершеннолетних. Наложили штраф. Во-первых, это неприятно, а во-вторых, замарали семью. Она уже берется на карандаш. Это не бухарики, не наркоманы. Если привлекают по 5.35, то эти дела рассматривает комиссия по делам несовершеннолетних. Зачем это делается? В крайнем случае, могли бы их привлечь за распитие спиртных напитков в общественном месте, почему именно по «семейной» статье? Я могу предположить, что у полиции есть разнарядка, надо столько составить протоколов о том, что родители выпивают. Палочная система. А где семьи системно страдают алкоголизмом, то здесь уже корректно применить статью 5.35.
— Но количество пьяных смертей и преступлений возрастает в Новый год. Именно этим и вызвана мера по профилактике.
— Да, но нужен осмысленный подход. Перед проведением подобных рейдов надо узнавать, в каких семьях складываются угрожающие обстоятельства. И именно их навестить в новогодние праздники. А устроить облаву – конечно, быстрее и результативнее.
— Есть расхожее мнение, что если поместили ребенка в приют, то вернуть его обратно крайне сложно. Все по-прежнему так?
— Местами. Есть такие ситуация, когда районные суды принимают решение вернуть ребенка в родную семью, а областные это решение отменяют. Как правило, так получается в отношении детей, переданных в приемные семьи. Опекуны борются за детей, даже если в родной семье выполнили все условия для возвращения ребенка.
— И их можно понять. Приемные родители привыкли к воспитаннику.
— Надо принять то обстоятельство, что сами по себе опекуны являются обсуживающим персоналом. Государство им платит деньги, чтобы дети не отучались от семьи и не жили в изоляции. Но опекуны нарушают этот принцип. Например, они так и говорят детям: я твоя мама, я твой папа. Бывает, что детям меняют имена. Не в документах, а в семейном кругу. Опекуны перестают быть персоналом и принципиально начинают препятствовать возвращению в родную семьи. Хотя как персонал должны к этому стремиться.
Я считаю, что если у опекуна и воспитанника сложились неразрывные близкие связи, то надо начинать его усыновление. Но в этом случае выплаты от государства не предусмотрены. Усыновители получают такие же пособия, как и все остальные родители.
— По каким причинам суды могут отказать в возвращении ребенка?
— Их много, но есть абсолютно незаконные. Например, родные родители мало зарабатывают. Семейный кодекс запрещает отбирать ребенка из-за бедности. А у нас и изымают по этой причине, и не возвращают.
Или такое обстоятельство: недостаточно времени прошло, чтобы родитель исправился. В законе не прописаны сроки. Если родитель исправился, то верните ему право быть родителем.
— В народе сложился определенный стереотип в отношении опеки. Ею пугают если не детей, то родителей. «Опека придет и ребенка отберет», — часто говорят молодым родителям. А есть реальные случаи, когда изымались дети из благополучных семей?
— В Санкт-Петербурге ограничили в правах маму ребенка-инвалида. Девочку-подростка с диагнозом аутизм мама везла в школу на такси. Водитель грубо себя повел, девочка начала проявлять агрессию, кричать, бунтовать. Ведь аутисты по-особенному реагируют на сигналы извне. Мать, зная, как действовать в таких случаях, ее обняла и удерживала, вынужденно применяя силу. Это картину видели педагоги. Они пожаловались в полицию на жестокое обращение. Семью поставили на учет как находящуюся в социально опасном положении. Органы власти, не разбираясь в том, какой диагноз у ребенка, не зная причин его поведения, принимают решение забрать девочку из родной семьи. Адвокаты добились отмены решения. Но ничего этого бы не случилось, если бы педагоги, вместо того, чтобы писать жалобы, вышли бы и помогли маме успокоить ребенка.
Другой случай, тоже в Питере. Ребенок имеет диагноз СДВГ — синдром дефицита внимания и гиперактивности. Он проходит лечение. Педагоги не могли с ним справиться, директор предложил матери перевести ребенка в коррекционную школу. При этом парень учится на «четыре» и «пять». Мама отказалась, но ее привлекли за ненадлежащее исполнение родительских обязанностей. Семью поставили на учет. И это – первая ступень. Если в этот процесс не вмешаются юристы, то ребенка в будущем могут изъять из семьи. А если ребенок с таким диагнозом растет в семье, где родители не могут защищаться, то изъятие пойдет еще быстрее. И школа будет только рада избавиться от проблемного ученика.
— В начале разговора вы коснулись темы рукоприкладства. Шлепок по попе, ремень – повод для изъятия?
— Мое мнение, возможно, вызовет волну критики, но я считаю, что физическое наказание может быть допущено. Но только в случае, когда ребенок не воспринимает все остальное. И не в виде садизма, издевательств. Без синяков, травм. Нужно понимать, что за проступок был, насколько он серьезный. А если мы будем изымать за шлепки по попе или ремень, то это полнейшая глупость. А такие случаи в моей практике были. Мать — нормальная женщина, ответственный сотрудник, не алкоголичка и не наркоманка. Пыталась добиться, чтобы ее 9-летний ребенок перестал подбирать бычки и воровать вещи. Последний раз она не выдержала и выпорола его ремнем. Следы порки увидели сотрудники школы. Дальше ребенка мотивировали тем, что его поместят в хорошее место, где у него будет телефон и друзья. Ну и парень сказал на суде, что его систематически избивают. И даже назвал сколько: три раза в неделю. Юристы это высмеяли — что у вас расписание висит? То есть понятно, что ребенок говорит неправду.
Хочу сказать, что ситуации с побоями, физическими наказаниями в дальних регионах считается нормальной. Я не говорю, что это правильно. Это надо менять, но изымать за это детей – неправильно. Сначала надо изменить отношение, а затем рушить семьи.
Был случай, когда папа дал подзатыльник. Папу наказали по статье 6.11 – побои. Я считаю, что статья 6.11 должна применяться по соразмерности. Когда побои систематические или имеют признаки садизма.
— Могут ли из семьи забрать ребенка по причине бедности, плохой одежды?
— Семейный кодекс это запрещает, но в реальности могут. Это негативная практика. Был случай. Девочка в 14 лет стала искать работу. Пошла устраиваться в центр социального обслуживания как соцработник. Там ее разговорили. Девочка призналась, что денег в семье не хватает. Семью поставили на профилактический учет. Приблизили к изъятию. А что касается одежды, то не всякий человек обратится за помощью. Многие стесняются, боятся осуждения или не приходят на раздачу продуктов по тем же причинам. Надо самим тактично предложить помощь. Школа, медучреждение, полиция – все эти институты должны обращать внимание на ребенка. Но при этом должно быть объективное и здоровое восприятие ситуации. И главное – не лениться разбираться.